Механика русских смут может кое-что прояснить в нынешней глобальной смуте. В своё время В.О. Ключевский и С.Ф. Платонов предложили свои концепции русской смуты конца XVI – начала XVII вв., которые работают не только на материале той смуты, не только на материале всех русских смут (1870-х – 1929 гг. и нынешней, стартовавшей в 1987 г.), но и дают ключ к пониманию макроисторических кризисов – позднеантичного, позднефеодального, глобального позднекапиталистического.
Ключевский и Платонов выделили в истории Смуты три фазы: первая – боярская у Ключевского, «династическая» у Платонова; вторая – у обоих «дворянская»; третья – соответственно «общесоциальная» и «национально-религиозная». Наши историки точно зафиксировали, что смуты начинаются с борьбы вверху, а затем как бы спускаются вниз, охватывая сначала низы господствующих групп и средние слои, а затем и общество в целом. То, что Ключевский назвал общесоциальной фазой, по форме, как правило, выступает в качестве национально-религиозной, то есть переходит на уровень борьбы за национальную и (или) религиозную идентичность, хотя содержание носит вполне социальный характер (пример – «протестантская» революция в Европе в XVI веке).
Схема Ключевского – Платонова неплохо объясняет механику нынешнего кризиса. Глобальную смуту начинает «мировое боярство» (капиталистическая олигархия) в борьбе за свои «династические привилегии». Затем смутокризис охватывает средние слои, причём главным образом на полупериферии и периферии, которые эксплуатирует «железная пята». Этот процесс усиливает эксплуатацию и депривацию низов, перед которыми во всей остроте встаёт проблема социального падения, утраты идентичности и – часто – физического выживания.
В 1970-е годы мы начали «въезжать» – при всей условности и поверхности аналогий – в аналог кризиса «длинного XVI века» (борьба верхушки со средними и рабочими классами), который довольно быстро стал перетекать в аналог позднеантичного кризиса (порой даже кажется, что оба аналога развивались синхронно). И вот мы приближаемся к самой страшной фазе – национально-религиозной (то есть общесоциальной, мировой), которая, помимо прочего,совпадает с аналогом верхнепалеолитического кризиса. (Напомним, что тогда погибла большая часть человечества).
Причём выход из каждого отдельного кризиса не выводит из него, а является входом в следующий. Это вовсе не «черновидение» (Ст. Лем), а реальность, в которой уже живёт огромная часть мира.
«Трущобный народ» идеально приспособлен для выживания в условиях кризиса и тотального разрушения старой цивилизации. Обратите внимание на романы-катастрофы Саймона Кларка. В них современное общество рушится из-за климатических или геологических катаклизмов, воцаряются одичание и хаос – и в таких условиях господство захватывают выходцы со «дна»: бродяги-бомжи, трущобники. Жестокие, сплоченные, жаждущие отомстить тем, кто их еще вчера презирал и отвергал. И на руинах мегаполисов воцаряется ад...
Мне нравится пример «Мира чёрного солнца» (Dark Sun) – так называется одна из многих версий игры «Dungeons and dragons» (Подземелья и драконы), посвящённая миру после глобальной катастрофы. Что касается трущобного люда, то у него, в отличие от сытых и сильных мира сего, ни во что не верящих циников есть мощное идейное оружие. «Слам-пипл» в Африке и Азии исповедуют ислам, в Латинской Америке – пятидесятничество, которое почти превратилось в отдельную от христиантства новую религию с сильнейшим протестным потенциалом.
Но я знаю ещё одну группу, только не социальную, а этническую, которая идеально приспособлена для выживания в условиях жестокого кризиса. Это мы, русские. Хотя, боюсь, за вторую половину ХХ века это качество во многом утрачено.
Кризис прежде всего врежет по среднему классу Запада. Затем изъятие доходов ждет верхушки полупериферийных и периферийных стран: либо тех, что слабы, либо тех «богатеньких буратин», которых Запад лукаво убедил в необходимости хранить свои богатства у него.
У «буратин» в такой ситуации два выхода: стать прислужником «железной пяты» и компенсировать утрату усилением эксплуатации своего населения. Либо во главе своего народа начать борьбу. Но для этого нужны воля, мужество и, желательно, нравственность.
Ещё один кандидат на небытие – институт государства. В ходе кризиса произойдёт окончательная приватизация власти-населения, хотя в качестве внешней скорлупы, формы государственности сохранятся. Приватизация как социально-экономический курс и упадок государства тесно связаны с ещё одним аспектом кризиса – криминализацией глобальной экономики, а точнее – принципиальному стиранию граней между легальными («белым») и криминальным («чёрным») секторами. В результате возникает некое серое пятно, охватывающее почти всю планету.
Современная глобальная экономика – в огромной степени криминальная экономика. И это – показатель кризиса. А за этим следует криминализация и других сфер – социальной (сверху донизу, включая правящие элиты), политической. Таким образом, приватизация и криминализация – две стороны одной «кризисной» медали. Разумеется, не всякая приватизация криминальна, однако я имею в виду конкретный исторический процесс, стартовавший в конце XX века под знаменем либерализма, который к настоящему либерализму имеет такое же отношение как Гручо Маркс (комик) или Эрих Маркс (один из разработчиков плана «Барбаросса») к Карлу Марксу.
Кстати, приватизированные власть, системы жизнеобеспечения, снабжения и т.п. в мегаполисах в случае кризиса – например кризиса доллара, мировой валютно-финансовой системы – рухнут сразу. Аналогичным образом обстоит дело с технической и медицинской инфраструктурой – и чем они сложнее, тем быстрее будут рушиться. А уж в приватизированном виде и подавно. Сравните советскую электроэнергетику и чубайсовскую.
Опыт показывает: в период общественных потрясений происходят природные катастрофы, эпидемии... «Чёрная смерть» – эпидемия чумы предшествовала кризису «длинного XVI века». Посреди великого переселения народов – в VI веке – бушевала ещё одна эпидемия чумы, ослабившая Византию и косвенным образом способствовавшая мусульманским завоеваниям. Примеры из XX века – «испанка» 1919 г., унесшая больше жизней, чем мировая война 1914-1918 гг. и СПИД, стартовавший вместе с глобализацией – причём в буквальном смысле: слово «глобализация» появилось в том же году, когда «зафиксировали» вирус СПИДа – в 1983.
Вообще, прогнозировать надвигающийся кризис и формирование послекапиталистической системы без учёта природно-климатических факторов и потрясений нельзя. Естественно, я имею в виду не форсмажорные и плохо предсказуемые явления типа удара из космоса астероидом или кометой, а вполне циклические и хорошо известные геологам и палеоклиматологам явления, сроки которых, к тому же, вот-вот должны наступить.
Во-первых, это окончание трёх-четырёхвекового периода относительного геологического спокойствия планеты. По мнению специалистов, с середины XXI в. начнётся новый цикл геологической активности: вулканизм, землетрясения, природные катастрофы. Вулканизм, как правило, становится «спусковым крючком» похолоданий и биотических кризисов. Пик геоактивности придётся на XXII в., и мы получаем неукротимую планету похлеще гаррисоновской.
Во-вторых, раз в 12-15 тысяч лет смещаются полюса и наклон земной оси, что обычно приводит к серьёзным природным потрясениям. Последний раз это произошло именно около 15 тысяч лет назад.
В-третьих, геологическая история времени существования человеческого рода «сконструирована» так, что из каждого стотысячелетия 85-90 тысяч лет приходится на ледниковый период, а 10-15 тысяч лет – на потепление. Наша постнеолитическая цивилизация полностью связана с мировой оттепелью, она - порождение межледникового периода. Но период оттепели заканчивается, прогнозируется новый ледниковый период – и не малый, а великий. Разумеется, человечество ныне не то, что 10-15 тысяч лет назад, у него несопоставимо более высокий информационно-энергетический потенциал. Но у этого потенциала есть и разрушительная составляющая, что создаёт опасности на порядок более серьёзные, чем в каменном веке.
Разумеется, глобальное похолодание может стать мощным стимулом дальнейшего развития человека. А может – и терминатором. В любом случае наложение, волновой резонанс трёх геоклиматических потрясений на тройной социальный кризис может стать сверхиспытанием. Собственно, «командорские шаги» надвигающегося кризиса уже слышны – по скорости вымирания животных и растений в ХХ в. мы уже вступили в эпоху глобальной катастрофы. Но кто будет слушать биологов?
Для России ситуация осложняется тем, что, по некоторым прогнозам, в случае геоклиматических изменений и катастроф её территория окажется мало затронутой их последствиями (в отличие от Западной Европы, Северной Америки, Африки). Если учесть, что при двух процентах мирового населения мы контролируем пусть не 1/6, но 1/8 часть суши – необъятные пространства и умопомрачительные ресурсы, включая пресную воду, то слабая Россия оказывается мишенью, фактором, раздражающим ближних и дальних соседей. Причём, если в XIX в. это были соседи главным образом с Запада, то сегодня это соседи со всех сторон света, кроме Севера.
Уже в конце XIX в. Запад фактически прислал России «чёрную метку». «Акт берлинской конференции» 1884 г. зафиксировал принцип «эффективной оккупации»: если страна не может как следует добывать сырьё на своей территории, то она обязана допускать к эксплуатации более эффективные и развитые страны. Формально это говорилось об афро-азиатских странах, но в виду имелась и Россия, всё больше попадавшая в зависимость от западных банков. На рубеже ХХ-XXI вв. ситуация типологически повторяется под знаменем глобализации и её волколаков – ТНК.
В надвигающемся кризисе наша задача – не позволить разорвать страну. Например, не допустить, чтобы сюда хлынули все полчища «трущобного люда». Да, они угнетенные и обездоленные. Но если они придут к нам, то станут обычными грабителями. И если мы будем слабыми, у нас отберут пространство и ресурсы: слабых бьют. Я, например, не могу представить себе Россию без того, что за Уралом. Это не Россия, а выморочная Московия. Я глубоко убеждён, что Россия может сохраниться, только занимая своё естественноисторическое пространство.
Возвращаясь к приватизированному миру, отмечу, что он – идеальная жертва для кризиса, тем более - сочетающего социальные и природные характеристики. Если нужно «подготовить» мир для кризисного уничтожения, всё в нём или большую часть нужно приватизировать. Можно сказать, что приватизация, развернувшаяся в мире с 1980-х годов и облегчающая социальный коллапс, – интегральная часть кризиса, причём её негативные последствия «матрёшечного» характера явно не просчитаны до конца теми, кто страгивал спусковой механизм.
Они решали свои кратко- и среднесрочные проблемы. И решили их. Но решение среднесрочных проблем части (верхушки) усугубило долгосрочные проблемы целого, а, следовательно, и самой мировой верхушки, всё менее способной к геостратегическому мышлению. Мелкий лавочник может думать только о лавочке и гешефте, стратегия же предполагает, во-первых, умение слышать Музыку Сфер, Музыку Истории, во-вторых, трагическое мироощущение – необходимое условие самостояния большого государственного деятеля.
Короче, закончилось время фраеров – и наступило время урок.
Главный кандидат на постепенный «выкинштейн» – белые европейцы и американцы, которые в силу старения, сытости, утраты воли к жизни и т.п. едва ли смогут сопротивляться молодым и голодным волкам с Юга. Все эти черты проявились в Европе уже на рубеже XIX-XX вв., следующие сто лет многократно их усилили, понизив потенциал психоисторической воли белых народов. Впрочем, бывают случаи, когда, реагируя на те или иные условия, популяция мутирует и в ней появляется жизнеспособная рецессивная мутация. Правда, чаще всего она весьма брутальна.
Dark Sun (Мир Тёмного Солнца). Действие происходит в пустынном мире Атас. Этот мир когда-то был голубой планетой, полной жизни, но теперь лишён своего плодородия неконтролируемым использованием магии. Это — выжженная солнцем земля без богов, воды и надежды. Ещё одной особенностью Атаса является отсутствие полезных ископаемых, в результате чего единственной возможностью является применение дерева, обсидиана и кости в качестве материала для изготовления оружия, инструментов и других вещей. В бесконечной пустыне обитаемы только отдельные оазисы и города-государства. Правителей изолированных городов-государств называют Королями-Колдунами, в большинстве случаев они тайно находятся на той или иной стадии превращения в драконов. Власть в городе держится на Темпларах. Темплары служат и поклоняются Королям-Колдунам, которые являются источником их заклинаний.
Комментарии 0
Оставить комментарий